Юстинас Марцинкявичюс (1930-2011)

перевод с литовского

---

Начало эпоса

перевод: Юрий Кобрин

Поднялось вдруг нежданно слово,
в горле встало слезою горькою.
Оплачем себя, оплачем.

Пора.
На камнях — огонь.
Над огнем —
вьются ястреб и голубь.
Над вечным огнем —
вечные
ястреб и голубь.
Не вечен один только камень —
железо и медь его заменили.

Не имели названий озера.
И все реки дунаями* звались.
А детишки с ужами играли,
как теперь, молоком пахли.

Вырубки мужики выжигали.
Вечерами думали трудно
обо всём, что увидели за день,
смысл пытаясь постичь и причину.

Этим летом курган раскопали
и всё то, что нашли,
вторично
погребли под стеклом музейным.
И когда я один остался,
по обычаю дедов наших
я оплакал вторично их.

[*] Предполагается, что в период переселения народов некоторые балтийские племена жили на берегах Дуная. С той поры в литовских народных песнях поется о реках, называемых дунаями (дуноеляй) — Прим. переводчика.

Кто слышит молчащего

перевод: Юрий Кобрин

Молчащего ктó слышать может,
когда его взыскует тьма,
бросая на колени ночью?

Мне в душу тень его проникла,
в моей руке его рука,
а слово — на моих устах.

Ты мною думаешь и дышишь,
во мраке тонущий осинник.
И дрожью я твоей дрожу.

Я сложен из воспоминаний.
я весь из памяти своей.
Сумею ль дальше я так жить?

Создайте лозунг, чтобы спас
меня, но — — — — —
                    немы, молчаливы
осина, птица, человек.

Пир Платона

перевод: Юрий Кобрин

Да, да, повторяю:
от этого нас не спасут
ни ум и ни знанья,
ни книги, ни лютни... И даже
оливки в твоих вертоградах,
                                  Аполлодор,
ни чары прелестной Медеи,
                                  Алкивиад...
Чтó, боги? Ты вновь о богах,
                                      Агафон?
Молчу, чтобы их ответом своим
                                  не обидеть.
Друзья, мы пред входом
                          в пещеру сидим,
темнота бесконечная
в недрах пещеры таится.
Сколько силы позволят,
           поддерживать будем огонь,
только он бытие наше с вами
                                определяет,
защищает пока что от зверя,
который сидит в темноте
у раскрытого зева пещеры
                                 громадной.
Неизвестно, узнаем ли имя его...
Вечность? Небытие, говорите?
Эй, вина мне, Аристодем!
                                    Покажу,
что есть жизнь. Видишь,
                           сделал глоток.
Этот жгучий глоток пьет
                            моими губами
неведомый кто-то.
                           И бросает нас,
как опустевшую чашу, во тьму.
Только так!
Черт возьми, есть ли еще у нас
                                      кубки?

***

перевод: Юрий Кобрин

— страшно было б, Литва, если б ты скрылась из гпаз, как в детстве на базарной площади или как в храмовый праздник в церковном дворе Пренайского костела белая мамина голова в миткалевом платке —
— страшно было бы спутать её с другими, ошибиться, взять за руку не её. О, как гудит орган, и звон колоколов, и плывущая толпа несут тебя, но детская твоя рука, как птица в гнезде, в вечной, нескончаемой руке любви и заботы. Она ведет, удерживает, если споткнешься, и в людской толчее — о счастье! — берет и поднимает тебя над всеми: кружится, колышется пестрая жизнь, а на базарной площади сидит за прилавком История и бойко торгует идеями, народами, судьбами —
— страшно было б, Литва, потерять тебя из виду, было б страшно выпустить твою руку: смотреть — и не видеть, слушать — и не слышать.

Приближение к пуще

перевод: Юрий Кобрин

1
Оно из семени восходит,
выходит из земли и влаги,
о дерево: оно прекрасно,
оно бессильно, безоружно.

Не говорю: ему не больно,
когда ломаем, рубим, режем,
когда цветущее бросаем
в огонь, возможно, что вернется,
как будто бы с войны...
                                Ах, утром
заплакала трава, увидев,
как дерево идет, хромая,
опершись на сухой костыль.

2
Зеленая матерь пущи склонилась
над зарослями малины, под ними
тропа муравьев, над ними свист
                                          птичий,
цветок земляничный в желтом
                                      обличье —
о, как ты ласкающе входишь во взор,
как страшен сын человечий — топор!


"Смена" №13 1989
OCR, SpellCheck: fir-vst (2012)

---

***

перевод: Георгий Ефремов

я пока не знаю с чем сравнить это утро
слышу звуки — они чисты и почти прозрачны
но кто-то спрятан за ними
не уловимый ни слухом ни зрением

разливается свет
поводырь безоглядного мира
и возжигает свечу в часовне загроможденной тьмою
пойте ангелы и архангелы
пойте уже пора
я вдыхаю свет
и во мне восходят лицо и время
и все равно я не знаю с чем сравнивать это утро

звучите трубы и горны
гремите цимбалы и гусли
этим утром свод был пронизан светом
иным чем вчера
долы хребты и бездны
родники и моря
жадно его вбирали
а исчерпать не могли
я закрыл глаза но свет все равно не меркнул

2006

("Дружба Народов" №01 2009)

---

вернуться к списку

---

Обратная связь:   fir-vst