Пьер-Жан Беранже (1780-1857)
перевод с французского
Старое знамя
перевод: Вал.Дмитриев
На днях — нет радостней свиданья —
Я разыскал однополчан,
И доброго вина стакан
Вновь оживил воспоминанья.
Мы не забыли ту войну,
Сберег я полковое знамя.
Как выцвело оно с годами!
Когда ж я пыль с него стряхну?
Я в тюфяке своей постели
Храню его, бедняк больной.
Ах, двадцать лет из боя в бой
Победы вслед за ним летели!
Оно прославило страну,
Увито лаврами, цветами.
Как выцвело оно с годами!
Когда ж я пыль с него стряхну?
О, это знамя оправдало
Всю нашу кровь, что пролилась!
Когда Свобода родилась —
Его древком она играла.
Плебейка, ты теперь в плену...
Восторжествуй же над врагами!
Как знамя выцвело с годами!
Когда ж я пыль с него стряхну?
Его орел лежит, сраженный,
В пыли, и гордый взор потух.
Его заменит нам петух,
Величьем галльским окрыленный.
Как был любим он в старину,
Свободен, горд, во взоре — пламя!
Как знамя выцвело с годами!
Когда ж я пыль с него стряхну?
Оно оплотом будет, свято,
Теперь закону одному.
Любой из нас, служа ему,
Стал гражданином из солдата.
Я вновь на Рейне разверну
Его дрожащими руками...
Как выцвело оно с годами!
Когда ж я пыль с него стряхну?
Оно лежит с оружьем вместе.
Дай выну, чтобы посмотреть
И краем слёзы утереть...
Моя надежда, символ чести,
К тебе губами я прильну!
Мой зов услышан небесами!
Как ты ни выцвело с годами —
Я скоро пыль с тебя стряхну!
Моя республика
перевод: М.Л.Михайлов
Люблю республику,— не скрою,—
Взглянув на стольких королей.
Хоть для себя ее устрою,
И сочиню законы ей.
Лишь пить считается в ней делом;
Один в ней суд — веселый смех;
Мой стол накрытый — ей пределом;
Ее девиз — свобода всех.
Друзья, придвиньтесь ближе к чашам!
Сенат наш будет заседать...
И первым же указом нашим
Нам скуку следует изгнать.
Изгнать? Нет, здесь произноситься
И слово это не должно.
Как может скука к нам явиться?
С свободой радость заодно!
Здесь роскоши не будет тени:
У ней ладов с весельем нет.
Для мысли — никаких стеснений,
Как Бахус дельный дал совет.
Пусть каждый верует как знает
И молится, как хочет сам;
Хоть у обедни пусть бывает...
Так говорит свобода нам.
Дворянство к власти всё стремится:
О предках умолчим своих.
Здесь титлов нет, хоть отличится
Иной — и выпьет за троих.
А если злостная затея
Кому придет — стать королем,
Споимте Цезаря скорее;
Свободу этим мы спасем.
Так чокнемтесь! Пусть год от году
Цветет республика у нас!
Но чуть ли мирному народу
Уж не ударил грозный час:
Лизетта вновь нас призывает
Под иго страсти; как нейти!
Она здесь царствовать желает...
Свободе говори прости!
Добрый бог
перевод: А.Дельвиг
Однажды бог, восстав от сна,
Курил сигару у окна
И, чтоб заняться чем от скуки,
Трубу взял в творческие руки;
Глядит и видит: вдалеке
Земля вертится в уголке.
"Чтоб для нее я двинул ногу,
Черт побери меня, ей-богу!
О человеки всех цветов! —
Сказал, зевая, Саваоф,—
Мне самому смотреть забавно,
Как вами управляют славно.
Но бесит лишь меня одно:
Я дал вам девок и вино,
А вы, безмозглые пигмеи,
Колотите друг друга в шеи
И славите потом меня
Под гром картечного огня.
Я не люблю войны тревогу,
Черт побери меня, ей-богу!
Меж вами карлики-цари
Себе воздвигли алтари,
И думают они, буффоны,
Что я надел на них короны
И право дал душить людей.
Я в том не виноват, ей-ей!
Но я уйму их понемногу,
Черт побери меня, ей-богу!
Попы мне честь воздать хотят,
Мне ладан под носом кадят,
Страшат вас светопреставленьем
И ада грозного мученьем.
Не слушайте вы их вранья:
Отец всем добрым детям я;
По смерти муки не страшитесь,
Любите, пейте, веселитесь...
Но с вами я заговорюсь...
Прощайте! Гладкого боюсь!
Коль в рай ему я дам дорогу,
Черт побери меня, ей-богу!"
Маркитантка
перевод: М.Л.Михайлов
Я маркитантка полковая;
Я продаю, даю и пью
Вино и водку, утешая
Солдатскую семью.
Всегда проворная, живая...
Звени ты, чарочка моя!
Всегда проворная, живая,—
Солдаты, вот вам я!
Меня герои наши знали.
Ах, скольких гроб так рано взял!
Меня любовью осыпали
Солдат и генерал,
Добычей, славой наделяли...
Звени ты, чарочка моя!
Добычей, славой наделяли...
Солдаты, вот вам я!
Все ваши подвиги я с вами
Делила, поднося вам пить.
Победу — знаете вы сами!
Могла я освежить:
В бой снова шли вы молодцами...
Звени ты, чарочка моя!
В бой снова шли вы молодцами,—
Солдаты, вот вам я!
Я с самых Альпов вам служила.
Мне шел пятнадцатый лишь год,
Как я вам водку подносила
В Египетский поход.
Потом и в Вене я гостила...
Звени ты, чарочка моя!
Потом и в Вене я гостила,—
Солдаты, вот вам я!
Была пора то золотая
Торговли и любви моей.
Жаль, мало в Риме пробыла я —
Всего лишь восемь дней,—
У папы служек развращая...
Звени ты, чарочка моя!
У папы служек развращая,—
Солдаты, вот вам я!
Я больше пользы оказала,
Чем пэр любой, родной земле:
Хоть дорогонько продавала
В Мадриде и в Кремле;
Но дома даром я давала...
Звени ты, чарочка моя!
Но дома даром я давала... —
Солдаты, вот вам я!
Когда была нам участь брани
Числом лишь вражьим решена.
Я вспомнила о славной Жанне.
Будь тем я, что она,—
Как побежали б англичане!
Звени ты, чарочка моя!
Как побежали б англичане... —
Солдаты, вот вам я!
Коль старых воинов встречаю,
Которым довелось страдать
За службу их родному краю
И выпить негде взять,—
Я цвет лица им оживляю...
Звени ты, чарочка моя!
Я цвет лица им оживляю... —
Солдаты, вот вам я!
Награбив золота чужого,
Враги еще заплатят нам.
Наступит день победы снова —
И ждать недолго вам!
Я прозвонить вам сбор готова...
Звени ты, чарочка моя!
Я прозвонить вам сбор готова... —
Солдаты, вот вам я!
Надгробный камень
перевод: Д.Т.Ленский
Я жив, здоров, а вы, друзья, хотите
Воздвигнуть мне богатый мавзолей;
К чему? Зачем?.. Карман свой пощадите
И блеск гробниц оставьте для князей.
Что в мраморе и бронзе для поэта?
Я и без них просплю в земле сырой,
Пока я жив — купите мне моэта:
Пропьем, друзья, надгробный камень мой!
Друзья мои, придется вам немало
За мавзолей богатый заплатить:
Не лучше ль нам, под чоканье бокала,
Мой памятник приятельски распить?
Все за город! Затеем там пирушку!
Своих подруг возьмите вы с собой;
Уж так и быть... и я возьму старушку...
Пропьем, друзья, надгробный камень мой!
Старею я, но молода подруга,
И нет у нас того, чем блещет знать.
В былые дни мне приходилось туго,
Так уж теперь давайте пировать.
Куплю Лизетте веера и ленты,
В ее сердечке оборот такой
Мне принесет изрядные проценты,—
Пропьем, друзья, надгробный камень мой!
Но прежде чем почнем из казначейства,
Подумаем о том, мои друзья,
Что, может быть, есть бедные семейства,
Которые не ели два-три дня...
Сперва мы им отложим хоть две трети,
А там — катай из суммы остальной!
На радости, что счастье есть на свете,
Пропьем, друзья, надгробный камень мой!
Что пользы мне, когда на золоченой
Большой доске чрез двести, триста лет
Какой-нибудь археолог ученый
Прочтет, что здесь такой-то вот поэт?..
Я не ищу ни славы, ни потомства...
С веселою, беспечною душой
Я пропивал и жизнь в кругу знакомства...
Пропьем, друзья, надгробный камень мой!
С т а р о е з н а м я. — Песня создана в 1820 г., была широко известна до напечатания и стала предметом яростных нападок во время первого судебного процесса Беранже.
...Его заменит нам петух.— Орел был эмблемой наполеоновской империи; "галльский петух" — старинная национальная эмблема Франции.
Д о б р ы й б о г. — Помещенный в данном томе перевод А. Дельвига был впервые опубликован в сборнике "Русская потаенная литература XIX столетия" (Лондон, 1861).
М а р к и т а н т к а. — Я с самых Альпов вам служила... — То есть со времен итальянских походов (1796-1797) Наполеона; далее упоминаются последующие наполеоновские войны.
Я вспомнила о славной Жанне — то есть о Жанне д'Арк.
Библиотека всемирной литературы. Серия вторая. Том 69 под условным названием "Беранже, Барбье, Дюпон"
(Москва, "Художественная литература", 1976)
Scan, OCR, SpellCheck: fir-vst (2012)
■ "Беранже один из самых великих умов, какими должна гордиться Франция",— писала после смерти поэта Жорж Санд. "Гениальным" и "величайшим современным поэтом" называл его Стендаль. Его почитателями были Гюго и Бальзак, Дюма и Мериме, поэты Ламартин и Сент-Бёв, писатель Шатобриан, историк Мишле. Анатоль Франс считал его "лучшим писателем XIX века". Его высоко ценили венгр Петефи и англичанин Теккерей. Гёте говорил, что песни Беранже "полны такой грации, такого остроумия и тончайшей иронии, они так художественно совершенны и написаны таким мастерским языком, что возбуждают восхищение не только во Франции, но и во всей образованной Европе". Гейне определил его "прославленным старшиной демократических поэтов". Белинский называл "царем французской поэзии, самым торжественным и свободным ее проявлением".
В январе 1833 года газета "Трибюн" писала: "Во Франции насчитывается больше людей, знающих его песни, чем людей, умеющих читать, и любой мальчишка из церковного хора споет эти песни лучше, чем ритуальные псалмы". (из статьи С.Брахмана)
■ Пушкинское поколение превосходно знало песенки Беранже в подлиннике, а с началом натуральной школы французский песенник стал поистине участником литературного движения в России. (из статьи С.Великовского)
вернуться к списку
Обратная связь: fir-vst